Интервью с Михой и Шпеки для laut.de (2016)
В лице Quid Pro Quo In Extremo выпускают на этой неделе свой двенадцатый студийный альбом. Трейлеры ранних дней заставляют радоваться возвращению средневековых текстов, но во многих отношениях пластинка открывает и совершенно новые двери. Ударник Specki T.D. и вокалист Михаэль Робер Райн по прозвищу Das Letzte Einhorn предлагают заглянуть за кулисы.
Буквально за два часа до интервью In Extremo впервые презентовали свой новый альбом в Principal Studio под Мюнстером небольшой группе аутсайдеров. Первые музыкальные впечатления всё ещё свежи, и теперь Михаэль Райн и Флориан Шпекардт держат за них ответ.
Давайте начнём: изменился ли подход к работе над Quid Pro Quo в сравнении с предшественником?
Шпеки: Немного. Группа не изменилась, однако, без сомнения, получила хорошее подкрепление благодаря 20-летнему юбилею. Впрочем, "получила" - не очень точно... Наверное, мы просто оказались ещё на шаг впереди.
Миха: Словно крылья отрастили.
Шпеки: Да, крылья. Это была чистейшая подача на всю сцену, а для нас - невероятно важное событие. Просто стимул, чтобы собрать все силы и очень быстро сделать первоклассный альбом. А на рождество у нас сгорела репетиционная студия, что ненадолго подкосило нас.
Миха: Незадолго до Сочельника, так ведь?
Шпеки: 21 декабря мы переехали в новую репетиционную студию, а на 22-е она сгорела. Сначала мы боялись, что не справимся со всем, но потом мы затянули пояса потуже, намотали сопли на кулак и стали работать как следует. Очень сконцентрированно — благодаря энергии с Лорелай. Иначе мы бы не очень многое успели. Мы изменили некоторые вещи. Например, то, что повлияло на группу, привело её туда, где она находится ныне, снова поместили их на передний план, вновь распаковали старые инструменты.
Миха: Так сказать, некоторое возвращение к корням. Старые традиционные средневековые композиции, как мы раньше делали.
Шпеки: Больше языков...
Миха: Лучшие примеры - это валлийская песня (Dacw' Nghariad; прим. ред.) и Pikse Palve, громовая молитва. Они начинаются примерно так, как мы раньше играли на средневековых ярмарках. Барабан, волынка, выкрутасы и прочее. И тут вдруг они проходят, и врывается, например, полностью гитарный проигрыш. Вообще-то, как на первых двух альбомах - реально возвращение к корням.
А причина заключается не в вашем ли юбилее? Мол, вы там оглянулись назад, и тут...
Миха: Не-а, у нас ещё и до него всё было решено. Юбилей я бы поставил особняком от альбома. Начало у нас хорошо пошло. Pikse Palve, например, появилась здесь, в студии. Громовую молитву я уже вечность таскаю с собой - причём уже готовую. И вдруг в какой-то момент Йорг и Марко заметили: "Братюнь, громовую молитву носишь ещё?" Потом мы её и опробовали. Валлийская уже давно у Бориса в запаснике лежит. Валлийский когда-то был запрещённым языком — англичане типа украли у валлийцев их язык. Как и ирландцы - гэльский. Dacw' Nghariad и сегодня является народной песней. Её текст знают и стар, и млад. Русскую ("Черный ворон", прим. ред.) тоже: текст - это, вообще-то, старая казачья песня. Её каждый ребёнок знает. Когда ты в России спрашиваешь про "Черный ворон", тебе сразу говорят: „О, конечно, знаем.“
Шпеки: Schwarze Rabe - такая же фигура в России, как у нас - старуха с косой.
Миха: Да, "Черный ворон" переводится Schwarze Rabe.
А почему именно валлийская?
Миха: На самом деле, это песня о любви. Она о женщине, которая влюбилась в свою арфу. Очень позитивный текст. Давать и брать — тоже Quid Pro Quo. Арфа издаёт "di radl didl dal", и народ подпевает — давать и брать, все пребывают в гармонии с музыкой, с женщиной, с арфой, которая здесь как бы приносит свою песню в мир. Это древние языческие штуки, вообще-то, очень весёлые. Также Pikse Palve: Громовая молитва, языческая вера. Именно от людей, которые поклонялись грому 800 лет назад. Они не боялись грома, ведь гром приносит дождь...
Шпеки: ... а с ним и плодородие.
Миха: Да, гром приносит дождь, дождь орошает поля, а это урожай, с которым они могли жить всю зиму. Видите, очень даже позитивно.
Вы только что сослались собственно на "Quid Pro Quo". Была ли такая концепция с самого начала, или, в конце концов, просто хорошо подошло?
Миха: Нет, совсем нет. In Extremo ещё ни разу не делали концептуального альбома. Всё это осмыслялось шаг за шагом в каждой песне. Сегодня вечером снова было так. Будь то громовая молитва, валлийская, русская или любая другая песня — это "давать и брать". Даже Flaschenteufel — давать и брать. Не было никакой красной нити, просто так получилось.
Шпеки: Как уже было сказано, мы никогда не делали концептуальных альбомов, ведь концепция не является решающим фактором для названия альбома. In Extremo - это уже концепция. И мы не изменяем этому 20 лет. Это жизненная задача: сказать, что ты всегда начеку, остаёшься верен себе и просто знаешь, что нужно делать и что нужно рассмотреть, что нужно вернуть к жизни. Старые тексты и так далее. Это занятие тоже приносит безумно много удовольствия. Покопаться в старых шрифтах и сказать: "Йоу, я что-то нашёл. Давайте посмотрим, как это называется." И в итоге оказывается, что Pikse Palve - это молитва о громе и молнии. Такие дела. Вот так у нас и бывает.
Миха: Да, и опять же: возвращение к корням. На Kunstraub мы этим несколько пренебрегли. Теперь мы это удвоили-утроили и вернули обратно.
Но вы всё ещё удовлетворены Kunstraub?
Шпеки: Ну конечно. Это суперский альбом.
Миха: Конечно.
Но я должен сказать, что новый материал отлично воспринимается.
Шпеки: Да. Всегда хочется сказать: "Новый альбом - лучший". Насчёт Kunstraub и Sterneneisen, обоих альбомов, с которыми я работал в том числе, я бы поостерёгся. Но, думаю, про Quid Pro Quo я почти готов сказать, что это лучший альбом, когда-либо сделанный In Extremo. Я так думаю. Ведь о группе можно сказать только по-честному, и она очень сильно обновилась в 2016. А люди говорят: "Эй, это та самая группа". То, что получилось на Quid Pro Quo - это In Extremo.
Миха: Я бы так сильно не зарекался. Я бы сказал, что каждый альбом хорош по-своему, и каждый подходил своему, определённому времени.
Шпеки: Без сомнения, да. Но действительно ли другие альбомы так хороши?
Как правило, новый альбом всегда должен подходить своему времени - быть актуальным сейчас.
Шпеки: Да, именно. Это чувствуется быстро. Но вот мы уже больше года работаем над текстом и музыкой, которые можно будет услышать только сейчас. Порой кажется, что чертовски хорошо работается только с пенделями в студии, при написании текстов и песен. И лишь когда эта нить не обрывается, ты понимаешь, что мы всё-таки поступаем правильно, а потом организовывается день, вот как сегодня, когда приходят представители прессы и слушают альбом в первый раз, что нас, конечно, очень интересует. Если уж сказать немного преувеличенно, то мы, вообще-то, можем его почти не слушать - только не пойми неправильно. Но, как я уже сказал, мы целый год работаем над вещами, которые вы впервые слышите только сейчас. От этого может сложиться такая картинка без недостатков, и можно даже пасть духом, поскольку не знаешь, хорош он или нет. Ты к нему привыкаешь таким, какой он есть. Потому такие дни, как сегодня, очень важны. Ты представляешь то, чем занимался целый год. И, кажется, всё проходит довольно хорошо. (смеётся)
"Нет ничего более жуткого."
Я недавно общался с Марко (Flex Der Biegsame, прим. ред.). Он отметил, что для вас прослушивание песен в этом контексте тоже было внове.
Шпеки: Всегда весело наблюдать за реакцией таких людей, как, например, ты. Не то чтобы мы вас проверяем. Но ты понимаешь, какое настроение царит в студии, когда играет музыка. Либо ты думаешь: "Ага, они вполне себе съели то, что мы пытались до них донести". Или смысл проходит мимо. И сегодня у меня действительно было чувство, что все думали: "Ого. Да, похоже, In Extremo сохраняют свои особенности."
Миха: Да, так всегда. Я недавно говорил с другими журналистами. Они всегда думают: "Что же здесь должно произойти?" А потом они всегда удивляются.
Да, должен сказать, поначалу я даже боялся того, что получится...
Шпеки: Да-да, именно — мы тоже!
И я был очень, очень приятно удивлён. И мне нравится Kunstraub. Я бы ещё хотел спросить о песне, которая мне, наверное, понравилась больше всех: Lieb Vaterland, Magst Ruhig Sein.
Миха: Для меня это тоже один из хитов на все времена.
По мне она очень необычна. И более прогрессивная, с самыми разными партиями и замечательной структурой.
Шпеки: Да, ведь для сегодняшнего дня дифференцировать песню - это довольно необычно. Особенно мелодию, которая чем-то напоминает саундтрек из фильма "Титаник". А потом идёт весьма прогрессивный куплет с мощным припевом...
... который потом снова становится достаточно простым.
Шпеки: Именно. И заключительная часть тоже слеплена из другой глины. Иногда я думаю о том, какую музыку слушал, будучи подростком: Где эти группы были популярны, что они творили и как порой даже складывали в песню абсолютно разные партии, которые не очень-то сочетались, но тем не менее, они умудрялись делать из всего этого целостное произведение. Это просто была моя музыка. Вот то же и с этой песней. Пусть в ней пять, шесть различных партий, песня чувствуется единой.
Миха: По мне эта песня звучит довольно монотонно, словно мантра. Для вокала было несколько версий. С мелодией. Это просто убило бы песню. Она звучит, как оздоровляющая композиция. Как мантра. И потому поётся монотонно. И это делает её такой, какой ты её и слышишь. А жёсткий текст говорит о том, как фанатики становятся почти что пушечным мясом. Очень актуально сегодня. А потом поёт детский голос, и песня звучит словно на войне под все эти метал-партии. Всё логично.
Чья вообще это была идея - записать детские голоса?
Шпеки: Идея как-то вечером возникла за столом. По-моему, относительно рано. Мы просто думали, что бы помогло вызвать эффект "мурашек по телу", который позволит глубже понять текст и поселит страх при мысли: "Чёрт возьми, у меня ещё ни одного волоса в бороде не выросло, а меня уже посылают на фронт".
Миха: Некоторые даже хотят этого. Есть такие фанатики, которые думают: "Эх, у меня совсем нет работы, пойду-ка я в армию". В конце концов, так поступают от короткого ума. И не сносить тебе головы. Солдаты гибнут за каких-то политиков, богатых начальников и так далее. И ни за что другое. Дело не в Родине. Об этом и вторая часть припева: "Я так мал, моё сердце чисто". Это взято из старой католической детской молитвы: "Я так мал, моё сердце чисто, никто не может там жить, кроме Иисуса". (Ich bin so klein, mein Herz ist rein, soll niemand drin wohnen als Jesus allein. - ориг.) Будучи ребёнком, я вынужден был слушать это от своей бабули трижды в день. И когда Кай показал мне текст, я подумал: "Дружище, да это же просто класс! Её надо спеть с кем-то". Мне это сразу на ум пришло. А если со мной споёт ребёнок! "Я так мал, моё сердце чисто, никто не сможет жить в нём, только смерть" детским голосом — нет ничего более жуткого! Или что тогда вообще называть жутью? И мы привлекли дочку Йорга (Йорг Умбрейт, продюсер - прим. ред.) Она живёт рядом, мы знаем её с самого рождения. И она присоединилась. Со своей двоюродной сестрой, вместе они хорошо спели.
Мне этот способ напомнил Spieluhr группы Rammstein. Не сама песня, но лирически, подобранные слова... Мы положили текст перед собой, и до того, как песня впервые зазвучала, я уже подумал: "А-а, Rammstein". А тут ещё и ребёнок.
Миха: Я об этом вообще не думал.
Значит, прямого влияния не было.
Миха: Совсем не было.
Детскому вокалу вскоре противопоставляется Flaschenteufel, где внезапно показываются Heaven Shall Burn.
Миха: Да, мы думали о том, каких бы гостевых вокалистов пригласить. Мы попросили Ханси Кюрша, а с Heaven Shall Burn договорились даже полгода назад. Группа нам по-настоящему полюбилась. Хотя в музыкальном плане это совсем не моё. Я ни с одной пластинки не прослушал бы больше трёх песен. Но это дело вкуса. Они невероятные сердечные ребята, и мы стали хорошими друзьями. Али, гитариста, я уважаю больше всех, с ним я особенно сдружился. Сначала я позвонил ему. Он тогда сказал, что мне нужно позвонить Молле. А тот мне сказал: "Миха, у меня так много предложений... " — вообще-то, он на них не отвечает — "Но для вас я это сделаю!" Али тогда сказал, что они скоро будут в студии в Веймаре, он сразу записался с Молле. Через два дня он уже отправил мне результат. Обычно в таком произведении припев или строфу исполняют вместе. Но они исполнили по-своему свою зубодробительную партию — я всегда так называю тяжёлые партии. Это отличает их. Эта зубодробительная партия может также сойти и за обычную партию Heaven Shall Burn. Мне это ужасно нравится.
Это также было очень неожиданно.
Шпеки: Так и задумано.
Были ли с вашей стороны какие-то указания, или вы просто отправили им песню и сказали: "Сделайте что-нибудь"?
Миха: Именно. Мы никогда не даём указания. Так же было с Ханси. Мы отправили ему песню и сказали: "Можешь сделать, что захочешь".
Шпеки: У нас очень длинный гостевой список. Из людей, играющих в совершенно других жанрах. Поп, напр. Рей Гарви, фолк, напр. Kelly Family, хип-хоп в лице Thomas D., коммерческая готик-музыка в лице Графа из Unheilig. А теперь мы захотели народ из нашего жанра. С Blind Guardian и Heaven Shall Burn мы постоянно пересекались на разных фестивалях. Мы знаем, откуда мы пришли, мы знаем, куда мы хотим двигаться. А вот и братва, которой нам предстоит пополнить этот гостевой список. И я считаю, что в обеих песнях это работает невероятно круто. А вот чего от нас никто никогда не услышит, так это указания типа "Здесь спой на таких-то тонах такие-то слова".
Миха: Никогда такого не случится.
Текст тоже они написали?
Шпеки: Не-не, текст наш. Но в том, что они с ним будут делать, мы даём им относительную свободу. Я считаю, что это сильно помогает гостю. Гость должен чувствовать себя вольно, о госте также нужно заботиться, а не порабощать и не загонять в какие-то рамки.
А как обстояли дела с казачьим хором, который засветился на альбоме?
Миха: Немного по-другому. Мы обратились к казачьему хору из Москвы. Здесь тоже произошёл забавный случай: они как раз были в туре, только-только вернулись - а наше приглашение лежит на столе. Они очень заинтересовались, конечно, они знали о нас, ведь сын директора хора - абсолютный фанат In Extremo. Он нанёс нам визит в Москве. Они начали вскоре после тура, и уже через три дня прислали нам всё необходимое. Нам осталось лишь всё смикшировать. Профессионально, классно. Я думаю, когда мы в сентябре будем в России, мы пересечёмся разок-другой.
"Я постоянно умираю со смеху."
Я охотно снова вернусь к теме текстов. В конце концов, группа затронула широкий спектр тем: Штёртебекер, Первая Мировая война, застольная песня, традиционные... Снова командная работа, не так ли?
Миха: Ну разумеется! Пи многое сделал, Кай многое сделал, я всегда был рядом и должен был снова всё это как-то сплочить. Многое улетело в мусорную корзину, многое отложено в запасники — у нас было много-много всего. Впрочем, как всегда.
Шпеки: С текстами дела обстоят так же, как с людьми, которые больше заботятся о музыкальном имидже. Мы, я бы сказал, прежде всего пишем песни под девизом "Чем больше, тем круче". Потом мы выбираем, какие из них имеют шанс поехать с нами на запись в студию. Обычно это идейный пул из 35 песен. На этом этапе мы решаем, что будет серьёзно рассматриваться, а что уйдёт в сторону. Однако мы не выбрасываем их совсем — возможно, они пригодятся на другом альбоме. Но из 35 идей остаётся всего 22, а в конце на стол попадают лишь 16.
Миха: Вообще-то, 15.
Шпеки: Примерно половина ложится в архив, а остальные мы пакуем и тянем за собой. В этот раз было не так много времени для экспериментов, поскольку, как уже было сказано, у нас сгорела репетиционка, что помешало нам отработать композиции, чтобы прибыть в студию уже очень, очень хорошо подготовленными.
Миха: Да, это дело остановило нас по меньшей мере на месяц.
Шпеки: Когда ты записываешь альбом, то один месяц - это очень большое время. Есть такие группы, которые за месяц проводят запись, микширование и мастеринг альбома. У нас всё не так жёстко, нам нужно немного больше времени. Но теперь нам негде репетировать, негде выпустить пар и осуществить задуманное. Из-за этого создание альбома стало в меру интересным, поскольку время вечно поджимает. Но из-за этого всё выходит на славу. Если все сконцентрируются и скажут: "Эй, нам нужно работать дальше..."
Миха: Тогда мы всё сделаем в лучшем виде. А возвращаясь к композициям: Басти, конечно, многое создаёт, и очень, очень много приносит. Гитарные риффы... Иногда он даже включает драм-машину, чтобы можно было лучше представить себе все масштабы. Glück Auf Erden, например, с начала и до конца осталась практически неизменной. Moonshiner тоже. Верно говорю?
Шпеки: Конечно. У меня вообще вечная ситуация: ударник всегда должен быть костяком в студии. Вот и приходится думать, с чего начать. Это, в любом случае, должен быть не сингл. Это, в любом случае, должна быть не тяжелейшая песня, с которой затрахаешься записываться. Так что для начала я всегда играю прямолинейные, простейшие вещи. Moonshiner была второй песней, которую я записал. А это уже признак того, что песня очень хорошо раскрывается. Сразу ясно, как она начнётся, как будет играться и чем закончится. Я всегда говорю: если песня в репетиционной или на ранних этапах создания альбома записывается быстро и легко, то это, как правило, высококачественная песня. Потому что конструкция такой песни не вставляет тебе палки в колёса. С другими вещами приходится изрядно повозиться, и нужно выбрать правильный день, чтобы этим заняться.
Какие у вас личные предпочтения на альбоме?
Шпеки: У меня, честно говоря, валлийская. Я очень рад, что мы снова сделали нечто подобное. Откопали старый текст и заключили его в жёсткие объятия рок-н-ролла. Это мой тайный фаворит. А ещё такая песня, как Sternhagelvoll, с которой я постоянно умираю со смеху, ибо я ужасно рад, что мы всё ещё можем сделать что-то с юмором. (Миха посмеивается втихаря) Это делает меня счастливым. Не как ударника, а как парня, который любит группу.
А что делает тебя счастливым ударником?
Шпеки: Ну, вот, например, валлийская. Это вызов на бой. С ней я могу выпустить пар.
Миха: Я уже две недели думаю, какая песня... В туре у нас обычно играется четыре, максимум пять песен с нового альбома. На этом есть две песни, которые я играть не буду. Но я уже давно размышляю, как бы мне подготовить моих коллег к тому, чтобы из этих одиннадцати песен играть на концертах одиннадцать. Они все стоящие. Говорю совершенно серьёзно. Было бы ошибкой, если бы мы этого не сделали. Но как тогда быть со старыми песнями, которые так любят фанаты? По-моему, с этим всё тяжелее.
Давайте концерты подлиннее.
Шпеки: Ха-ха, да. Будем играть концерты по четыре часа.
Дата: 23.06.2016
Интервьюер: Мануэль Бюргер
Ссылка: http://www.laut.de/In-Extremo/Interviews/Dein-Kopf-rollt-sowieso!-23-06-2016-1363
Перевод: Макс Теребилов